Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

Опричникъ

 

ТРАГЕДІЯ

 ВЪ ПЯТИ ДѢЙСТВIЯXЪ,

  

Въ стихахъ.

  

Сочиненіе И. Лажечникова.

 

(Памяти В.Г. Бѣлинскаго.)

  

МОСКВА.

Въ Университетской типографіи (Катковъ и К0),

на Страстномъ бульварѣ.

1867.

 

«Опричникъ» написанъ мною въ 1842 году. Сеньковскій хотѣлъ помѣстить его въ издаваемой имъ тогда «Библіотекѣ для чтенія». Но когда драма поступила на разсмотрѣніе цензора, послѣ многихъ колебаній, наложено было на нее неумолимое veto. Она разошлась однакожь въ многочисленныхъ рукописяхъ, часто искажонныхъ перепищиками и даже передѣланныхъ по вкусу ихъ. Бѣлинскому она очень нравилась и онъ совѣтовалъ мнѣ поберечь ее до болѣе счастливаго времени. Для представленія же на сценѣ находилъ нужнымъ урѣзать нѣкоторыя мѣста въ 1-мъ дѣйствіи, замедлявшія движеніе піесы. Это замѣчаніе подтвердили московскіе артисты и я, по соглашенію съ ними, урѣзалъ что возможно было. Неизвѣстно мнѣ, сдѣлано ли то же на петербургской сценѣ. Бѣлинскій замѣтилъ мнѣ также, что конецъ драмы не русскiй. Въ рукописи, которую читалъ нашъ знаменитый критикъ, Наталью Жемчужную со свадебнаго пира увлекаютъ опричники на смотръ къ Грозному, любострастному аматеру прекраснаго пола. Напуганная разсказами о полутемныхъ дѣлахъ въ Александровской слободѣ, она умоляетъ Морозова, съ которымъ только что повѣнчалась, лучше убить ее, чѣмъ допустить до позора — и Морозовъ убиваетъ ее. Бѣлинскій находилъ, что этотъ поступокъ сроденъ характеру Итальянца или Испанца, а не Русскаго. На этомъ возникъ у насъ горячій споръ. Когда я въ 1859 году отдавалъ драму въ печать, я сталъ на сторонѣ его и передѣлалъ конецъ въ такомъ видѣ, въ какомъ она помѣщена тогда въ «Русскомъ Словѣ», во время издательства этого журнала графомъ Кушелевымъ-Безбородко и въ какомъ нынѣ напечатана. Наконецъ «Опричникъ» явился на сценѣ. Успѣхъ его на ней застрахованъ пріемомъ, сдѣланнымъ ему петербургскою и особенно московскою публикой. Долгомъ почитаю заявить, что успѣхомъ на московской сценѣ обязанъ я много здѣшнимъ артистамъ. Критика упрекала меня, что я ничего новаго не сказалъ объ Іоаннѣ Грозномъ. Спрашиваю, что новаго сказалъ о немъ графъ Толстой въ художественной хроникѣ своей: Смерть Грознаго? Что новаго могъ я сказать въ своей драмѣ? По крайней мѣрѣ, никто оспаривать не будетъ, что я первый замыслилъ вывести эту гигантскую фигуру на сцену — и прибавить могу, въ одинъ изъ самыхъ интересныхъ фазисовъ его царствованія: борьбу опричины съ земщиной. Выполнилъ ли я свою задачу, это дѣло другое. Поле драматурга стѣснено разными условіями. Не лишнимъ, думаю, сказать, какъ я понялъ характеръ Грознаго. Кстати приходить мнѣ на помощь англійскій писатель Бенъ. Вотъ что онъ говоритъ въ своемъ сочиненіи (смотр. «Отеч. Зап.» 2-ю книжку сентября) Объ изученiи характера: — «Одно изъ обыкновенныхъ душевныхъ волненій, выражающихъ характеръ человѣка, есть любовь къ силѣ. Самымъ чистымъ выраженіемъ его служитъ то удовольствіе, какое доставляетъ человѣку сознаніе собственнаго превосходства надъ другими. Пусть это волненіе столкнется съ значительнымъ токомъ мимовольной энергіи, не контролируемой разумомъ и не сдерживаемой другими душевными движеніями, мы получимъ тогда грубую натуру, которая ежеминутно ищетъ случая причинить физическое страданіе, лишить свободы, заковать въ цѣпи, словомъ — извлекаетъ удовольствіе изъ мученій ближняго.» Таковъ былъ характеръ Грознаго. Съ дѣтства онъ пріучонъ своими пѣстунами рубить и сѣчь, кидать съ высокаго крыльца собакъ и кошекъ, для потѣхи давить конемъ свой будущій народъ. Во время попечительства матери своей Елены Глинской онъ слышитъ только объ интригахъ бояръ, о ссылкахъ ихъ и казняхъ. Мальчикъ дышетъ атмосферой, напитанной запахомъ крови, убѣжденъ, что ряса схимника, накинутая на плеча умирающаго державнаго владыки, прикроетъ всѣ его преступленія передъ Богомъ. Вышедши изъ-подъ опеки матери, онъ попадаетъ въ ненавистную ему опеку бояръ. Уже правитель народа, лежа на тяжко-болѣзненномъ одрѣ, онъ раздражонъ измѣною ближнихъ своихъ, ожидающихъ только его конца, чтобы обойдти вѣнцомъ сына его и надѣть этотъ вѣнецъ на своего избранника. Вставши съ одра, онъ чуетъ, что передъ нимъ стои́тъ сила, готовая схватиться съ нимъ и пожалуй стѣснить его права. Но онъ чувствуетъ также, что въ немъ самомъ есть высшая, исполинская сила, способная побороть ту, которая ему грозитъ, и онъ съ орудіями смерти и разрушенія вступаетъ въ предстоящую борьбу. Почувствовавъ удовольствіе побѣды, онъ предается ей, не разбирая жертвъ, лишь бы жертва представляла какую-нибудь силу, олигархическую или остатки вѣчевой. Нельзя отрицать, чтобы онъ, подавляя властолюбіе бояръ, не имѣлъ въ виду поддерживать худородныхъ (это намѣтилъ я въ сценѣ съ дьякомъ), но увлекшійся первою задачей, онъ не разрѣшилъ второй. Прибавить надо, что въ немъ инстинктъ силы не былъ, какъ говоритъ Бенъ, контролируемъ умомъ (въ которомъ, конечно, отказать ему нельзя), рабски подчинившимся преобладанію характера, и сдержанъ добрыми движеніями души, кромѣ мимолетныхъ вспышекъ раскаянія, послѣ которыхъ свирѣпѣлъ онъ еще болѣе. Таковымъ представилъ я эту гигантскую фигуру въ рамкѣ драмы, съ аксессуарами романа, нити котораго онъ схватилъ для потѣхи, но когда увидалъ въ немъ противодѣйствіе своей волѣ жестоко разорвалъ. Кто можетъ сказать, чѣмъ бы онъ былъ, еслибъ родился въ другое время, получилъ другое воспитаніе, обставленъ былъ другими людьми и обстоятельствами?... Петръ Великій уважалъ его память.

 

_______

  

ДѢЙСТВУЮЩIЯ ЛИЦА.

Царь Иванъ Васильевичъ Грозный…

Г. Самаринъ.

Князь Аѳанасiй Вяземскій…………….

 

совѣтники въ опричнинѣ

 

Г. Колосовъ.

Алексѣй Басмановъ….

Г. Степановъ.

Малюта Скуратовъ…..

Г. Живокини 2-й.

Василiй Грязный……….

Г. Ѳедотовъ.

Ѳедоръ Алексѣевичъ Басмановъ, кравчій, любимецъ царскій……………….

 

Г. Лавровъ.

Елисей Бомелій, врачъ царя, голландецъ………………………………………..

 

Г. Рябовъ.

Князь Осипъ Гвоздевъ, царскій шутъ.

Г. Владыкинъ.

Андрей Морозовъ, сынъ земскаго боярина………………………………………………...

 

Г. Вильде.

Прасковья Морозова, мать его……………

Г-жа Васильева.

Князь Иванъ Жемчужный, бояринъ изъ земщины………………………………………..

 

Г. Садовскій.

Наталья, дочь его…………………………………

Г-жа Ѳедотова.

Молчанъ Семеновичъ Митьковъ……………………………..

 

 

Г. Шумскій.

Иванъ Петровичъ Ѳедоровъ

бояре земскiе

Г. Дмитревскiй.

Иванъ Михайловичъ Висковатовъ…………………………

 

 

Г. Петровъ.

Захарьевна, мамка Натальи Жемчужной…………………………………………..

Г-жа Акимова.

 

Подсѣдина, дьякъ………………………………...

Г. Никифоровъ.

Сваха………………………………………………………

Г-жа Рябова.

1.

слѣпцы, сказочники

………...

Г. Кремневъ.

2.

………...

Г. Ермоловъ.

 

1.

гости

 

………...

Г. Третьяковъ.

2.

………...

Г. Воронской.

1.

сидѣльцы

………...

Г. Дудкинъ.

2.

………...

Г. Черневскiй.

 

3.

 

………...

Г. Пономаревъ.

Дворецкій……………………………………………….

Г. Миленскій.

Посажоная мать Натальи Жемчужной..

Г-жа Колпакова.

1.

Г-жа Егорова.

2.            дѣвицы боярскія

Г-жа Чернова.

3.

Г-жа Мочалина.

Боярыня земская……………………………………

Г-жа Николаева.

Старый опричникъ

Г. Никитинъ.

Молодой опричникъ

Г. Сампелевъ.

           

Жоны опричниковъ, мальчики, стрѣльцы, опричники, народъ.

 

Дана была въ первый разъ на петербургской сценѣ 15-го сентября, на московской 6-го октября 1867 года. Выставлены только имена московскихъ артистовъ, разыгрывавшихъ ее.

 

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

 

ЯВЛЕНІЕ ПЕРВОЕ.

 

Садъ. Въ немъ яблони, кусты смородинные, березки и подсолнечники. Въ сторонѣ видны за деревьями хоромы боярскія, вдали Кремль. Вечеръ.

 

Андрей Морозовъ и Захарьевна, входятъ въ садъ.

 

Андрей Морозовъ (изъ-за куста, за которымъ онъ прятался).

Чтò, мамушка моя, чтò, золотая,

Какія вѣсти?

 

Захарьевна.

Я ли, мой родной,

Не порадѣю для тебя!... И духъ

Захватываетъ будто вихорь встрѣчный,

Деревья и земля вертятся, словно,

Прости Господь! какое навожденье

Лукавый напустилъ на насъ.... Охъ, охъ!

Того гляди, бояринъ насъ подмѣтитъ

И разомъ голову мою снесетъ!...

Да за тебя, мой птенчикъ дорогой,

Мое ты наливное яблочко,

Охотно въ полымя пойду....

 

Морозовъ.

Спасибо,

Захарьевна, спасибо, золотая;

Твое добро ввѣкъ помнить буду!... Что жъ

Наталія Ивановна?...

 

Захарьевна.

Вѣдь я

Тебя, голубчика, еще допрежъ Наташи

Выняньчила; отъ самой колыбелки

Ты росъ и выросъ на рукахъ моихъ.

За то самъ взыскивалъ меня добромъ:

То черевичками дарилъ, то чолкой.

А ласки? а любовь?... глаза пескомъ

Засыплютъ, развѣ ихъ тогда забуду.

И твой родитель, царствіе ему

Небесное! хоть волоскомъ бы тронулъ

Меня, пока жила у васъ. Бывало,

Все жаловалъ съ боярскаго стола....

Не то, что нынче!

 

Морозовъ.

Службу намъ твою

Грѣшно забыть. Да ты не говорила

Мнѣ ничего, о чемъ просилъ тебя.

 

Захарьевна.

Сказать велѣла «будетъ» мой родной!

Сначала гдѣ! руками и ногами!...

Лишь молвила ей, такъ и затряслася

Сердечная, какъ будто молонья

Березу молодую охватила;

Бѣлѣе стала моего убруса.

Дѣвицѣ вѣдь куда зазорно съ парнемъ

До честнаго вѣнца тайкомъ видаться!

Дѣвица славою своей красна:

Уронитъ, будто въ воду золотое

Кольцо, ужъ не поймаетъ никогда.

«Мнѣ милъ онъ, нечего грѣха таить»,

Вздыхаючи, такъ молвила она,

«Когда-бъ на мигъ мнѣ волю развязали,

Безъ крылышекъ къ нему бы полетѣла,

Съ нимъ перемолвилась бы тайнымъ словомъ

Не вѣдали-бъ того словечка люди;

Его-бъ и буйный вѣтръ не перенялъ:

Лишь вѣдали бы Богъ, да душки наши».

 

Морозовъ.

И будто бы такъ молвила она?

 

Захарьевна.

Какъ святъ Господь, словечка не прибавлю!

Разумница она у насъ такая:

Иной разъ говоритъ, читаетъ будто

По книгѣ дьякъ учоный.

 

Морозовъ.

Этихъ словъ

Мнѣ не забыть до гробовой доски!

 

Захарьевна.

«А какъ теперь пойду къ нему?... И люди,

И Богъ, и стыдъ дѣвичій не велятъ.

Ну, какъ увидитъ батюшка родимый,

Да какъ подстерегутъ сосѣди злые,

Да какъ свои дворчане подглядятъ,

Умру на мѣстѣ отъ стыда!» Я ну

Ее умаливать и увѣщать

И тѣмъ и сѣмъ, и поклялась божбою,

Что не увидитъ и собачій глазъ,

Не только что людской. Сдалась голубка!

Да вотъ она сама.... У бѣдной ножки

Какъ будто спутаны травой густою,

Смотри, родной, побереги ты насъ.

А я пойду, да стану на сторожкѣ.

 

ЯВЛЕНІЕ ВТОРОЕ.

 

Княжна Наталья Жемчужная и прежніе.

 

(Морозовъ хочетъ выйдти изъ-за куста.)

 

Наталья (въ испугѣ, даетъ ему знакъ, чтобъ онъ остался).

Постой!... не выходи ты, ради Бога!... Слышишь?

Калиткой кто-то стукнулъ....

 

Морозовъ (прислушиваясь).

Ничего!

Такъ тихо, будто въ кельѣ.... Только слышно,

Какъ вешній вѣтерокъ листы тревожитъ,

Какъ стонетъ надъ цвѣткомъ пчела.... Тебѣ

Почудилось (выходитъ изъ-за куста), безцѣнная моя!

Жемчужина моя ты дорогая!

 

Наталья.

Нѣтъ жалости въ тебѣ, неугомонный!

Когда-бъ ты зналъ да вѣдалъ, сколько страху

Я приняла, какъ по пятамъ моимъ

Бѣжалъ нечистый духъ, какъ подо мной

Горѣла мурава, ты-бъ не помыслилъ

Со мною видѣться. Вотъ и теперь

Какъ будто сердце хочетъ выскочить.

 

Морозовъ.

Прости ты мнѣ, душа моя, Наталья

Ивановна, прости моей любви!

Не въ мочь мнѣ долѣе была разлука.

Ты вспомни, цѣлый годъ мы не видались.

Чего я въ этотъ годъ не натерпѣлся!

Крыжатика широкій мечъ едва

Меня не перебросилъ въ міръ другой,

Едва я кровію не изошолъ,

Но и тогда, какъ отъ очей бѣжала

Прекрасная Господняя земля,

Не съ Божьей красною землей, не съ жизнью

Разстаться было жаль, съ тобой одной!

А ты.... ты вспоминала ли меня?

 

Наталья.

Зачѣмъ и спрашивать?... Кабы забыла,

Пришла-бъ ли я сюда? И день и ночь

Лампаду жгла передъ святой иконой,

Чтобъ Божьи ангелы тебя хранили

Отъ вражьяго меча; и въ ночь вставала,

Чтобъ помолиться о тебѣ тайкомъ.

Забуду развѣ я тебя, Андрюша....

Ахъ! что со мной? что вымолвила я?...

Какая глупая! все забываю,

Что мы не дѣти болѣе, не вмѣстѣ

Живемъ какъ братъ съ сестрой.... ужъ не деремся

Изъ бабочки....

Морозовъ.

И не дитей, бывало....

А какъ давно? не болѣе двухъ лѣтъ....

Не только ссорилась съ своимъ Андрюшей,

Изъ-за чего, не помню хорошенько,

Но берегла ему и поцѣлуй на миръ.

 

Наталья.

Пора тебѣ забыть, Андрей Петровичъ!

 

Морозовъ.

Когда-бъ твое мнѣ милое словечко

Предвѣстьемъ было сладкихъ словъ другихъ!

Когда-бъ пророчило, что болѣ намъ

Ужь врознь не жить, что скоро въ Божьемъ храмѣ

Мы обручимся!...

 

Наталья.

О! для этихъ дней

Я берегу на днѣ своей души

Такія имена, какихъ уста

Мои не говорили никогда

И никому, кромѣ тебя, не скажутъ!

 

Морозовъ.

И поклянешься ты?

 

Наталья.

Безъ клятвы могъ бы

Повѣрить мнѣ! Но я клянуся страшнымъ

Господнимъ ликомъ, Матерью Его Пречистой,

Что никому тѣхъ задушевныхъ словъ,

Кромѣ тебя, я не скажу.

 

Морозовъ.

Но вмѣстѣ

Ты поклянешься ль мнѣ, что подъ вѣнецъ

Ни съ кѣмъ ты не пойдешь?

 

Наталья.

Не поклянусь;

Отецъ велитъ — пойду.

 

Морозовъ.

Любовь твоя

Что жъ послѣ этого?

 

Наталья.

Сама не знаю.

Не преступлю во вѣкъ отцовской воли:

Велитъ, и за не милаго пойду;

А тамъ.... (плачетъ) не долго мнѣ пожить придется:

Вѣнецъ другой надѣнутъ на меня.

 

Морозовъ.

Нѣтъ, радость ты моя! нѣтъ дорогая!

Клянусь я также страшнымъ Божьимъ ликомъ,

Иконой Матери Его Пречистой,

Что никому тебя я не отдамъ.

Не даромъ обручили насъ отцы,

Когда мы и любви не понимали;

Росла она не даромъ вмѣстѣ съ нами;

Не понапрасну-жъ завѣщалъ отецъ

Мой, умирая, чтобъ ни за кого,

Кромѣ меня, тебя не отдавать.

И твой отецъ, во имя давней дружбы,

Во имя Господа то обѣщалъ,

И страшный крестъ на томъ поцѣловалъ.

Ужли на вѣтеръ были тѣ слова,

То обѣщаніе передъ открытымъ гробомъ,

Въ присутствіи Спасителя Христа?...

Не можетъ быть!... Нѣтъ, нѣтъ, не вѣрю слухамъ....

 

Наталья.

Какимъ?

 

Морозовъ.

По околодку по всему

Звонятъ, что сватаетъ тебя надежно

Молчанъ Семенычъ Митьковъ.

 

Наталья.

Въ первый разъ

Я слышу отъ тебя. Вдовецъ.... ужъ и старикъ....

Вѣдь онъ мнѣ только въ батюшки годится!

Покойная жена его меня любила,

Какъ дочь свою.... Съ ума развѣ сошолъ!...

Иль надъ тобой хотѣли посмѣяться!

 

Морозовъ.

Какихъ на свѣтѣ нѣтъ причудъ! Вотъ нашъ

Иванъ Васильевичъ, кажись, не молодъ,

А женится ужъ чуть ли не на пятой.

 

Наталья.

Вѣдь, говорятъ, въ опричинѣ другой

Законъ: тамъ, слышно, Елисей Нѣмчинъ

На всякій тяжкій грѣхъ ихъ разрѣшаетъ.

 

Морозовъ.

Молчанъ Семенычъ — добрый человѣкъ,

Отцу былъ задушевный другъ, но тутъ....

Я кланяюсь! переступлю дорогу,

Хоть былъ бы онъ семи пядей во лбу,

Хоть самъ бы царь Иванъ Васильевичъ на ней

Съ жезломъ своимъ кровавымъ сталъ!... Поклялся

Я страшною божбой, и никому

Тебя не уступлю!... По утру-жъ завтра

Приду я съ сватовствомъ, съ собою мать

Старушку приведу... Все за меня,

Порода, молодость, богатство, клятвы...

А сердце что-то сильно замираетъ!

 

Наталья.

Богъ не оставитъ насъ.

 

Захарьевна.

Сюда, Наташа!

Скорѣй... скорѣй!...

 

Наталья.

Прости!

 

Морозовъ.

Прости, мой свѣтъ!

Молися, чтобъ Господь благополучно

Судьбу нашу рѣшилъ.... Прости еще!

(скрывается за кустами).

Наталья (подходя къ мамкѣ).

Какъ жаль его, голубчика, мнѣ стало!...

Ужли вѣщуетъ сердце намъ бѣду?

 

Захарьевна (отворяя калитку, показываетъ рукою, чтобы молчала).

Ахъ, батюшки! какъ муха привязалась!

Скажи, вишь, ей: да что за Божія коровка?

Да почему коровкою зовутъ?

Спроси, кто поумнѣй, да въ книги смотритъ (уходятъ).

 

 

Загрузить полный текстъ произведенія въ форматѣ pdf: Загрузить безплатно

Наша книжная полка въ Интернетъ-магазинѣ ОЗОН, 

и въ Яндексъ-Маркетѣ.