Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

СМЕРТЬ IOAHHA ГРОЗНАГО,

 

ТРАГЕДIЯ

  

ВЪ ПЯТИ ДѢЙСТВІЯХЪ.

  

Графа А. К. ТОЛСТАГО.

  

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.

 

ПЕЧАТАНО ВЪ ТИПОГРАФIИ МОРСКАГО МИНИСТЕРСТВА,

 

въ Главномъ Адмиралтействѣ.

 1866.

 

СМЕРТЬ ІОАННА ГР0ЗНАГ0.

_______

 

— Рече царь: «Нѣсть ли сей Вавилонъ великій, его же азъ соградихъ въ домъ царства, въ державѣ крѣпости моея, въ честь славы моея!» Еще слову сущу во устѣхъ царя, гласъ съ небесе бысть: «Тебѣ глаголется, Новуходоносоре царю: царство твое прейде отъ тебя, и отъ человѣкъ отженутъ тя и со звѣрьми дивіими житіе твое!»

Кн. пр. Данiила, гл. IV, ст. 27.

 

ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:

 

Царь Иванъ Васильевичъ ІѴ-й.

Царица Марія Ѳедоровна, изъ рода Нагихъ, седьмая жена его.

Царевичъ Ѳедоръ Ивановичъ, сынъ его отъ первой жены.

Царевна Ирина, жена Ѳедора, сестра Бориса Годунова.

Князь Мстиславскiй,

Захарьинъ-Юрьевъ, братъ первой жены царя,

Князь Шуйскiй,

Бѣльскій.

члены боярск-ой думы.

Князь Щербатый,

Князь Голицынъ,

Князь Трубецкой,

Князь Сицкій,

Шереметевъ,

Татищевъ,

Салтыковъ,

Михайло Нагой, братъ царицы Маріи Ѳедоровны,

Борисъ Годуновъ, шуринъ царевича Ѳедора,

Гонецъ изъ Пскова.

Марія Григорьевна, жена Годунова.

окольничьи.

 

Григорій Годуновъ, родственникъ Бориса,

Григорій Нагой, второй братъ царицы

Маріи Ѳедоровны.

Гарабурда, посолъ Стефана Баторія.

дворяне.

Битяговскій,

Кикинъ,

Схимникъ.

Мамка царевича Димитрія.

Дворецкiй кремлевскаго дворца.

Дворецкiй Александровской слободы.

Дворецкій Годунова.

волхвы.

1-й

2-й

врачи.

Эльмсъ,

Якоби,

пристава.

1-й

2-й |

Шутъ.

Ключникъ.

Стрѣлецкій голова.

Стрѣлецкій сотникъ.

Стольникъ.

Лабазникъ.

Сѣнная дѣвушка.

Слуга князя Шуйскаго.

 

Бояре, окольничьи, рынды, стрѣльцы, народъ, скоморохи, слуги.

 

Дѣйствіе въ Москвѣ, 1584 года.

_______

  

ДѢЙСТВІЕ ПЕРВОЕ.

 

Прежде поднятія занавѣса слышны на сценѣ шумъ и споры. Занавѣсъ подымается. Боярская дума. На лавкахъ, стоящихъ вдоль стѣнъ и образующихъ фигуру Покоя, сидятъ бояре: на средней лавкѣ князь Мстиславскій, Захарьинъ-Юрьевъ, Бѣльскій и другіе старшiе бояре; на боковыхъ младшіе; на концѣ правой боковой лавки, у просценіума, Борись Годуновъ; съ лѣвой стороны, напротивъ Годунова, Михайло Нагой, схвативъ Салтыкова за воротъ, старается стащить его съ мѣста.

 

НАГОЙ.

Я государевъ шуринъ! мнѣ невмѣстно

Быть меньше Салтыковыхъ!

 

САЛТЫКОВЪ.

Бражникъ! Прочь!

Твой дѣдъ служилъ у дѣда моего

Знакомцемъ и держальникомъ!

 

НАГОЙ.

Неправда!

Держальниковъ не знали Салтыковы!

За то-ль въ бояре ты попалъ, что вмѣстѣ

Съ Голицынымъ сдалъ Полоцкъ королю? '

 

ГОЛИЦЫНЪ.

Нѣтъ, это ложь! Я защищалъ посады,

А въ городѣ сидѣлъ тогда Щербатый!

 

ЩЕРБАТЫЙ.

Ну, да, сидѣлъ! И въ то сидѣнье мы

Въ двѣнадцать дней семь приступовъ отбили,

А кабы ты посады отстоялъ,

Къ намъ подошла-бъ отъ Сокола подмога

И съ тылу-бы схватила короля!

 

ГОЛИЦЫНЪ.

А я-ли виноватъ, что та подмога

Три цѣлыхъ дня тягалась о мѣстахъ?

 

НАГОЙ (продолжаетъ спорить съ Салтыковымъ).

Я государевъ шуринъ! Я на свадьбѣ

Преди другихъ несъ царскій коровай!

 

САЛТЫКОВЪ.

А я несъ блюдо съ золотою чарой!

Отецъ мой былъ оружничимъ! А твой

Кто есть отецъ? Великая то честь,

Что по седьмой женѣ ты царскій шуринъ!

 

НАГОЙ.

Да ты сестру-царицу не кори!

 

САЛТЫКОВЪ.

Я не корю ее! А все-жь она

Не первая царица, а седьмая!

Вишь, царскій шуринъ! Мало-ли шурьевъ

Перебывало у царя!

 

ЗАХАРЬИНЪ.

Бояре!

Чтó вы чините? Вспомните гдѣ вы!

Гораздо-ль такъ чинить?

 

НАГОЙ.

Царю я буду,

Въ отечествѣ и въ счетѣ бить челомъ!

 

 

САЛТЫКОВЪ.

Ну, бей челомъ! пусть выдастъ головою

Онъ мнѣ тебя!

 

МСТИСЛАВСКІЙ.

Да полноте, бояре!

Вотъ я да Шереметевъ, всѣхъ мы больше,

А о мѣстахъ не споримъ!

 

ГОЛОСА.

Насъ вы больше?

А чѣмъ вы больше насъ?

 

ЗАХАРЬИНЪ.

Стыдъ вамъ, бояре!

(Къ Мстиславскому).

Ты, князь Иванъ Ѳеодорычъ, ты старшій —

Уйми же ихъ!

 

МСТИСЛАВСКІЙ.

Какъ ихъ унять, бояринъ?

Съ ума сошли! Вишь, со Мстиславскими

Хотятъ считаться! Не велѣть-ли дьяку

Разрядныя намъ книги принести?

 

ЗАХАРЬИНЪ.

Теперь не до разрядовъ, князь!

(Выступаетъ впередъ),

Бояре!

Иль вы забыли, для чего мы здѣсь?

Возможно-ль? Какъ? Въ теперешнюю пору,

Когда, свершивъ сыноубійство, царь

Терзается раскаяньемъ, когда

Отъ міра онъ рѣшился отойти,

И мимо своего втораго сына,

Ѳеодора, его болѣзни ради,

Намъ указалъ достойнѣйшаго выбрать,

Кому-бъ онъ могъ державу передать —

Когда межъ тѣмъ враги со всѣхъ сторонъ

Воюютъ Русь — кругомъ и моръ и голодъ —

Вы въ самую ту пору о мѣстахъ

Тягаетесь? Опомнитесь, бояре!

Теперь должны мы каждый другъ за друга

Держаться крѣпко, да не сгинетъ Русь!

Забудемте-жъ разряды! Безъ разсчетовъ

Къ прискорбному приступимъ избиранью

И будемте безъ мѣстъ!

 

БѢЛЬСКІЙ.

Безъ мѣстъ, пожалуй!

 

ВСѢ.

Безъ мѣстъ! Безъ мѣстъ!

 

ЗАХАРЬИНЪ.

Бояринъ, князь Мстиславскій!

Ты старшій — открывай совѣтъ!

 

МСТИСЛАВСКІЙ.

Бояре!

Вы слышали, что вамъ сейчасъ Никита

Романовичъ сказалъ? Какъ намъ ни горько —

А покориться надо царской волѣ!

Пойдемъ на голоса!

 

ШУЙСКIЙ.

Позволь, бояринъ —

Послѣднее-ль то слово государя?

 

 

МСТИСЛАВСКІЙ.

Послѣднее! Напрасно мы его

Молили. Онъ намъ указалъ, немедля,

Постановить нашъ приговоръ и съ новымъ

Къ нему явиться государемъ.

 

ТРУБЕЦКОЙ.

Страшно!

 

ГОЛИЦЫНЪ.

Не вѣрится!

 

МСТИСЛАВСКІЙ.

Не вѣрилось и мнѣ,

Пока не топнулъ онъ на насъ ногою

И не велѣлъ мнѣ думу собирать.

 

ШУЙСКІЙ.

Когда его такая воля — что-жъ?

 

ЩЕРБАТЫЙ.

Да, если такъ, бояре — мы не властны

Ему перечить!

 

ШЕРЕМЕТЕВЪ.

Подлинно не властны!

 

ТАТИЩЕВЪ (старикъ).

Тому о Пасхѣ будетъ двадцать лѣтъ,

Великій государь задумалъ то же;

Хотѣлъ, какъ нынѣ, бросить свой престолъ

И въ Слободу отъѣхалъ отъ Москвы.

Народъ мутиться началъ; мы-жъ рѣшили

Всѣмъ ѣхать за царемъ, просить его.

Поѣхали. Царь принялъ насъ сурово;

Сначала слушать не хотѣлъ; потомъ

Моленьямъ внялъ, вернулся на Москву

И снова принялъ государство.

 

СИЦКІЙ.

Да!

И учинилъ опричнину! Мы помнимъ!

 

ТАТИЩЕВЪ.

Ужасное, не приведи Богъ, время!

Но безъ царя еще-бы хуже было:

Народъ-бы насъ каменьями побилъ,

Вся Русь-бы замутилась, и татары,

И ляхи насъ, и нѣмцы-бъ одолѣли —

Согласья вовсе не было межъ насъ!

 

СИЦКІЙ.

Завидное теперь межъ насъ согласье!

 

ШУЙСКIЙ (къ Татищеву).

Къ чему-жъ ты рѣчь, бояринъ, велъ?

 

ТАТИЩЕВЪ.

Къ тому,

Что, можетъ быть, и нынѣ, какъ въ ту пору,

Царь государь смягчится.

 

МСТИСЛАВСКІЙ.

Нѣтъ, бояринъ,

Теперь другое время — царь не тотъ.

Онъ опустился плотію и духомъ;

Не мнѣнье на бояръ, какъ было прежде —

Раскаянье его съ престола гонитъ!

 

 

БѢЛЬСКІЙ.

Не ѣстъ, не пьетъ, давно не знаетъ сна;

О тѣхъ переговорахъ, что такъ тайно

Онъ съ англійскою королевой велъ,

Ужъ рѣчи нѣтъ. Посолъ ея теперь

Напрасно проситъ у него пріема.

 

ЗАХАРЬИНЪ.

Да, не похожъ онъ на себя теперь!

До этого грѣха недѣли за три

Онъ къ Курбскому, къ измѣннику, писалъ,

Корилъ его жестоко, и отвѣта

Ждалъ изъ Литвы, а самъ дрожалъ отъ гнѣва;

Теперь-же позабылъ онъ и о Курбскомъ,

И кротокъ сталъ и милостивъ въ рѣчахъ.

 

ШУЙСКІЙ.

Не намъ царю указывать. Отъ Бога

Его и гнѣвъ и милость. Что-жъ, бояре?

Приступимъ къ избиранію!

 

ВСѢ.

Приступимъ!

(Молчаніе)

 

МСТИСЛАВСКІЙ.

Кого-жъ бояре?

 

НАГОЙ.

Да кого-жъ другаго,

Коль миновать мы Ѳедора должны,

Кого-жъ еще, какъ не царева-жъ сына,

Димитрія Иваныча?

 

 

МСТИСЛАВСКІЙ.

Младенца?

 

НАГОЙ.

А мать на что? Царица-то на что?

Когда же съ васъ сестры-царицы мало —

Правителя придать ей!

 

САЛТЫКОВЪ.

Не тебя-ли?

 

НАГОЙ.

Меня-ли, брата-ль, все равно — мы оба

Димитрію дядья!

 

САЛТЫКОВЪ.

Да намъ не дядьки!

 

ТАТИЩЕВЪ.

Избави Богъ! Мы помнимъ малолѣтство

Царя Ивана! Отъ дядьевъ царевыхъ

Избави Богъ!

 

ШУЙСКІЙ,

Не приведи Господь!

 

ЗАХАРЬИНЪ.

Не приведи! Намъ нуженъ властный царь,

А не опека надъ царемъ!

 

МСТИСЛАВСКІЙ.

Вѣстимо!

И самъ Иванъ Васильичъ указалъ,

Чтобъ изъ себя мы выборъ учинили.

 

ШЕРЕМЕТЕВЪ.

Кого жъ тогда?

 

ЩЕРБАТЫЙ.

Да ужъ кого ни взять,

Онъ долженъ быть породы знаменитой,

Чтобъ всѣ склонились передъ нимъ,

 

СИЦКІЙ.

Нѣтъ, князь!

Пусть тотъ царитъ, кто доблестнѣй насъ всѣхъ!

Его искать недалеко; Никита

Романовичъ Захарьинъ передъ вами!

(Говоръ).

У царскаго кроваваго престола

Онъ тридцать лѣтъ стоитъ и чистъ и бѣлъ.

Онъ смѣлымъ словомъ тысячи безвинныхъ

Спасалъ не разъ, когда уже надъ ними

Подъятые сверкали топоры.

Себя-жъ онъ не берегъ. Всегда онъ смерти

Глядѣлъ въ глаза — смерть намъ всѣмъ на диво,

Его главы почтенной не коснулась —

И стелется предъ нами жизнь его

Безъ пятнышка, какъ снѣжная равнина!

 

ГОЛОСА.

Захарьина! Захарьина! Никиту

Романыча! Захарьина на царство!

 

ТРУБЕЦКОЙ (къ Сицкому).

Кто противъ этого! бояринъ чистъ!

Корить его не станемъ. По заслугамъ

И честь ему мы воздаемъ; но онъ

Не княжескаго рода — быть подъ нимъ

Невмѣстно намъ, потомкамъ Гедимина!

ШУЙСКІЙ.

Намъ и подавно, Рюрика потомкамъ!

 

ГОЛИЦЫНЪ.

Нѣтъ, онъ не князь — намъ быть подъ нимъ негоже!

 

САЛТЫКОВЪ.

Не князь онъ, правда — но съ царемъ въ свойствѣ!

 

НАГОЙ.

Не онъ одинъ! Съ царемъ въ свойствѣ и мы!

 

САЛТЫКОВЪ.

Ты братъ седьмой жены, Захарьинъ — первой!

 

ЗАХАРЬИНЪ.

Изъ-за меня не спорьтеся. бояре!

Благодарю тебя за честь, князь Сицкій,

(Кланяется нѣкоторымъ).

Благодарю и васъ, бояре, но

Я чести бы не принялъ, хоть и всѣ бъ вы

Меня хотѣли, я-бъ не принялъ чести!

Я слишкомъ простъ, бояре! Не сподобилъ

Меня Господь науки Государской.

А коль хотите добраго совѣта,

То есть одинъ, который и породой

И службою насъ будетъ выше всѣхъ:

Бояринъ, воевода, князь Иванъ

Петровичъ Шуйскiй, чтò теперь сидитъ

Во Псковѣ противъ короля Батура —

Вотъ вы кого возьмите! Передъ этимъ

Склониться не обидно никому!

 

ШЕРЕМЕТЕВЪ.

Нѣтъ, Шуйскаго нельзя! Король не даромъ

Ужь пятый мѣсяцъ осаждаетъ Псковъ!

А воевода князь Иванъ Петровичъ

Засѣлъ въ немъ нà-смерть, и на томъ онъ крестъ

Со всей своей дружиной цѣловалъ.

Богъ-вѣсть на сколько времени еще

Продлится облежанье; мы-жъ не можемъ

И часу оставаться безъ царя!

 

ШУЙСКІЙ.

Такъ какъ же быть?

 

МСТИСЛАВСКIЙ.

Не вѣдаю, бояре!

 

ШУЙСКIЙ.

Царь ждетъ отвѣта — надо кончить выборъ!

 

ЗАХАРЬИНЪ (къ Годунову).

Борисъ Ѳеодорычъ! Ты что-жъ доселѣ

Не вымолвилъ ни слова? Въ трудномъ дѣлѣ

Ты выручалъ насъ часто изъ бѣды —

Скажи, какъ мыслишь?

 

ГОДУНОВЪ (встаетъ).

Мнѣ-ль, отецъ названный,

Мнѣ-ль говорить теперь, когда исхода

Напрасно ищутъ лучшіе изъ васъ?

Но если вы мнѣ рѣчь вести велите,

То я скажу, бояре...

 

ГОЛОСА.

Громче! Громче!

Не слышно!

 

 

ГОДУНОВЪ.

Мнѣ казалось бы, бояре...

 

ГОЛОСА.

Не слышимъ! Громче!

 

ЗАХАРЬИНЪ.

Да зачѣмъ ты сѣлъ

Такъ далеко и ниже всѣхъ, Борисъ?

Иль мѣста ты не знаешь своего?

Не слышно намъ! Ступай сюда, поближе!

(Беретъ его за руку и подводитъ къ середней лавкѣ).

Вотъ гдѣ тебѣ приходится сидѣть!

 

ГОДУНОВЪ (кланяется на всѣ стороны).

Бояре, вы великихъ предковъ внуки!

И ты, названный мой отецъ, Никита

Романовичъ, наставникъ мой любезный!

Я-бъ не дерзнулъ мое вамъ молвить слово,

Когда бъ вы сами мнѣ не приказали!

 

САЛТЫКОВЪ.

Куда онъ гнетъ?

 

НАГОЙ.

Хвостомъ вертитъ, лисица!

 

САЛТЫКОВЪ.

А забрался таки на середину!

 

НАГОЙ.

Небось, онъ даромъ на концѣ сидѣлъ!

 

 

ГОЛОСА.

Тс! Тише! Смирно! Слушать Годунова!

 

ГОДУНОВЪ.

Вамъ вѣдомо, великіе бояре,

Какія на Руси теперь настали

Крутыя времена: король Батуръ

За городомъ у насъ воюетъ городъ;

Въ его рукахъ Усвятъ, Велижъ и Полоцкъ;

Великихъ Лукъ ужъ взорваны имъ стѣны,

И древній Псковъ, нашъ кровный русскій городъ,

Безчисленнымъ онъ войскомъ обложилъ.

Межъ тѣмъ въ Ливонію ворвался шведъ,

Завоевалъ Иванъ-городъ, Копорье;

А тамъ съ востока и съ полудня ханъ

Опять орду вздымаетъ; сотни тысячъ

Уже идутъ на Тулу и Рязань;

Болѣзни, голодъ, моръ — а въ довершенье,

Намъ черемисы мятежомъ грозятъ!

Бояре, можно-ль при такой невзгодѣ,

При горестномъ шатаньи всей Руси,

О перемѣнѣ думать государя?

Положимъ, вы такого-бъ и нашли,

Который былъ бы по сердцу всей думѣ —

Увѣрены-ли вы, что и народъ

Его захочетъ? что угоденъ будетъ

Онъ всей землѣ? А если невзначай

Начнутся смуты? Что тогда, бояре?

Довольно ли строенья между насъ,

Чтобы врагамъ и внутреннимъ и внѣшнимъ

Противостать и дружный дать отпоръ?

Великая въ обычаѣ есть сила;

Привычка людямъ — бичъ, или узда;

Каковъ ни будь наслѣдственный владыко,

Охотно повинуются ему;

Сильнѣе онъ и въ смутную годину,

Чѣмъ въ мирную новоизбранный царь.

Полвѣка будетъ, что Иванъ Василичъ

Надъ нами государитъ. Гнѣвъ и милость

Смѣнялись часто въ этотъ длинный срокъ,

Но глубоко въ сердца вростила корни

Привычка безусловнаго покорства

И долгій трепетъ имени его.

Бояре! Намъ твердыня это имя!

Мы держимся лишь имъ. Давно отвыкли

Собой мы думать, дѣйствовать собой;

Мы цѣлаго не составляемъ тѣла;

Та власть, что насъ на части раздробила,

Она жь одна и связываетъ насъ;

Исчезни власть — и тѣло распадется!

Единое спасенье намъ, бояре,

Идти къ царю немедля, всею думой,

Соборомъ цѣлымъ пасть къ его ногамъ

И вновь молить его, да не оставитъ

Престола онъ и да поддержитъ Русь!

 

ГОВОРЪ.

Онъ дѣло говоритъ! — Мы безъ Иванъ

Василича пропали! — Лучше прямо

Идти къ нему! — онъ Государь законный! —

Подъ нимъ не стыдно! — Да! Идти къ нему!

Просить его! — Просить его всей думой!

 

СИЦКІЙ.

Бояре! Бога ли вы не боитесь?

Иль вы забыли, кто Иванъ Василичъ?

Что значутъ нѣмцы, ляхи и татары

Въ сравненьи съ нимъ? Что значутъ моръ и голодъ,

Когда самъ царь ничто какъ лютый звѣрь!

 

ШУЙСКІЙ.

Что онъ понесъ? Да онъ царя безчеститъ!

 

МСТИСЛАВСКІЙ.

Князь Петръ Ильичъ! Да ты съ ума сошелъ!

 

СИЦКІЙ.

Не я, а ты, вы всѣ ума лишились!

Иль есть изъ васъ единый, у кого бы

Не умертвилъ онъ брата, иль отца,

Иль матери, иль ближняго, иль друга?

На васъ смотрѣть, бояре, тошно сердцу!

Я бы не сталъ васъ подымать, когда бы

Онъ самъ съ престола не хотѣлъ сойти —

Не хуже васъ писаніе я знаю —

Я не на бунтъ зову васъ — но онъ самъ,

Самъ хочетъ перестать губить и рѣзать,

Постричься хочетъ, чтобы наконецъ

Вздохнула Русь — а вы просить его

Сбираетесь, чтобъ онъ подолѣ рѣзалъ!

 

ГОДУНОВЪ.

Князь, про царя такія рѣчи слышать

Не гоже намъ. Ты молвилъ сгоряча —

Доносчиковъ не чаю между нами —

Тебѣ жъ отвѣчу: выбора намъ нѣтъ!

Изъ двухъ грозящихъ золъ кто усомнится

Взять меньшее? Что лучше: видѣть Русь

Въ рукахъ враговъ? Москву въ плѣну у хана

Церквей, святыней поруганье? — или

По прежнему съ покорностью сносить

Владыку Богомъ даннаго? Ужели

Намъ наши головы земли дороже?

Еще скажу: великій государь

Былъ, правда, къ намъ немилостивъ и грозенъ;

Но время то прошло; ты слышалъ, князь,

Онъ умилился сердцемъ, сталъ не тотъ,

Сталъ милостивъ; и если онъ опять

Пріиметъ государство — не землѣ,

Ея врагамъ онъ только будетъ страшенъ!

 

ГОЛОСА.

Такъ! Такъ! Онъ правъ! Онъ дѣло говоритъ!

 

СИЦКІЙ.

Бояринъ, ты сладкорѣчивъ, я знаю!

Ты хитростнымъ умѣешь языкомъ

Позолотить все, что тебѣ пригодно!

Вѣстимо: ты утратить власть боишься,

Когда другой на мѣсто Іоанна

Возьметъ вѣнецъ! Бояре, берегитесь:

Онъ мягко стелетъ — жестко будетъ спать!

 

ГОДУНОВЪ.

Бояре всѣ! свидѣтельствуюсь вами —

Не заслужилъ я этого упрека!

Вамъ вѣдомо, что власти не ищу я.

Я говорилъ по вашей волѣ нынѣ —

Но, можетъ быть, я и не правъ, бояре;

Меня князь Сицкій старше и умнѣй;

Когда вы съ нимъ согласны, я готовъ

Признать царемъ боярина Никиту

Романыча, или кого велите!

 

ГОЛОСА.

Нѣтъ, не хотимъ Захарьина! Не надо!

 

ГОДУНОВЪ.

Иль, можетъ быть, Мстиславскаго, бояре?

 

ГОЛОСА.

Нѣтъ, не хотимъ! И сами мы не меньше

Мстиславскаго!

 

ГОДУНОВЪ.

Иль Шуйскаго, бояре?

 

ГОЛОСА.

И Шуйскаго не надо! Быть подъ Шуйскимъ

Мы не хотимъ! Хотимъ царя Ивана!

 

СИЦКІЙ.

Идите-же! Идите всѣ къ нему!

Идите въ бойню, какъ баранье стадо!

Мнѣ дѣлать болѣ нéчего межъ васъ!

(Уходитъ).

 

ГОЛОСА И КРИКИ.

Онъ бунтовщикъ! Онъ оскорбилъ всю думу!

Онъ противъ всѣхъ идетъ! Онъ всѣмъ досадчикъ!

 

ГОДУНОВЪ.

Не гнѣвайтеся на него, бояре!

Онъ говорилъ какъ мыслилъ. Если жъ вы

Рѣшили въ мудрости своей, всей думой

Идти къ царю — пойдемъ, не надо мѣшкать!

 

ЗАХАРЬИНЪ.

Когда бы не шатаніе земли,

Не по-сердцу была-бъ мнѣ эта мѣра,

Но страшно нынѣ потрясать престолъ.

Пойдемъ къ царю — другаго нѣтъ исхода!

 

МСТИСЛАВСКІЙ.

Кто-жъ будетъ рѣчь вести?

ЗАХАРЬИНЪ.

Да ты, бояринъ;

Кому-жъ другому? Ты межъ нами старшій!

 

МСТИСЛАВСКIЙ.

Неловко мнѣ! сегодня на меня

И безъ того разгнѣвался ужъ царь.

 

ГОЛОСА.

Пусть Шуйскій говоритъ!

 

ШУЙСКІЙ.

И мнѣ неловко!

 

ЗАХАРЬИНЪ.

Пожалуй, я рѣчь поведу, бояре!

Мнѣ гнѣвъ его не страшенъ — мнѣ страшна

Земли погибель!

 

ГОДУНОВЪ.

Нѣтъ, отецъ названный!

Не допущу тебя я до опалы!

Дай мнѣ вести предъ государемъ рѣчь —

Меня не жаль!

 

МСТИСЛАВСКIЙ.

Пойдемте-жъ! Годуновъ

Рѣчь поведетъ; онъ всѣхъ насъ лучше скажетъ!

(Всѣ бояре встаютъ и уходятъ за Мстиславскимъ).

 

САЛТЫКОВЪ (уходя къ Голицыну).

А Сицкій-то былъ правъ! Вѣдь Годуновъ

Такъ и глядитъ какъ бы взобраться въ-гору!

 

 

ГОЛИЦЫНЪ.

Сѣлъ ниже всѣхъ, а подъ конецъ сталъ первый!

 

ШЕРЕМЕТЕВЪ.

А говорили: быть безъ мѣстъ!

 

ТРУБЕЦКОЙ.

Дай срокъ!

И скоро всѣхъ татаринъ пересядетъ!

(Уходятъ).

 

Царская опочивальня, Іоаннъ, бдѣдный, изнуренный, одѣтый въ черную рясу сидитъ въ креслахъ, съ четками въ рукахъ. Возлѣ него, на столѣ, мономахова шапка; съ другой стороны, на скамьѣ, полное царское облаченіе. Григорій Нагой подаетъ ему чару.

 

НАГОЙ.

О, государь! Не откажись хоть каплю

Вина испить! Вотъ ужъ который день

Себя ты изнуряешь! Ничего ты

И въ ротъ не бралъ!

 

ІОАННЪ.

Не надо пищи тѣлу,

Когда душа упитана тоской.

Отнынѣ мнѣ раскаяніе пища!

 

НАГОЙ.

Великій Государь! Ужели вправду

Ты насъ покинуть хочешь? Что же будетъ

Съ царицею? Съ царевичемъ твоимъ

Съ Димитріемъ?

 

 

ІОАННЪ.

Господь ихъ не оставитъ!

 

НАГОЙ.

Но кто-жъ съумѣетъ государствомъ править,

Опричь тебя?

 

ІОАННЪ.

Острупился мой умъ;

Изныло сердце; руки неспособны

Держать бразды; ужъ за грѣхи мои

Господь послалъ поганымъ одолѣнье,

Мнѣ-жь указалъ престолъ мой уступить

Другому; беззаконія мои

Песка морскаго паче: сыроядецъ —

Мучитель — блудникъ — церкви оскорбитель — Долготерпѣнья божьяго пучину

Послѣднимъ я злодѣйствомъ истощилъ!

 

НАГОЙ.

О, Государь! Ты въ мысли умножаешь

Невольный грѣхъ свой! Не хотѣлъ убить ты

Царевича! Нечаянно твой посохъ

Такой ударъ ему нанесъ!

 

ІОАННЪ.

Неправда!

Нарочно я, съ намѣреніемъ, съ волей,

Его убилъ! Иль изъ ума я выжилъ,

Что ужъ и самъ не зналъ, куда кололъ?

Нѣтъ — я убилъ его нарочно! Навзничь

Упалъ онъ, кровью обливаясь; руки

Мнѣ лобызалъ, и умирая, грѣхъ мой

Великій отпустилъ мнѣ, но я самъ

Простить себѣ злодѣйства не хочу!

(Таинственно).

Сегодня ночью онъ являлся мнѣ,

Манилъ меня кровавою рукою,

И схиму мнѣ показывалъ и звалъ

Меня съ собой, въ священную обитель

На Бѣломъ озерѣ, туда, гдѣ мощи

Покоятся Кирилла Чудотворца.

Туда и прежде иногда любилъ я

Отъ треволненья міра удаляться;

Любилъ я тамъ, вдали отъ суеты,

О будущемъ покоѣ помышлять,

И забывать людей неблагодарность

И злыя козни недруговъ моихъ!

И умилительно мнѣ было въ кельѣ

Отъ долгаго стоянья отдыхать,

Въ вечерній часъ слѣдить за облаками,

Лишь вѣтра шумъ да чаекъ слышать крики,

Да озера однообразный плескъ.

Тамъ тишина! Тамъ всѣхъ страстей забвенье!

Тамъ схиму я прійму и, можетъ быть,

Молитвою, пожизненнымъ постомъ

И долгимъ сокрушеньемъ заслужу я

Прощенье окаянству моему!

(Помолчавъ).

Поди, узнай, зачѣмъ такъ долго длится

Ихъ совѣщанье? Скоро-ли они

Свой постановятъ приговоръ и съ новымъ

Царемъ прійдутъ, да возложу, не медля,

Я на него и бармы и вѣнецъ!

(Нагой уходитъ).

Все кончено! Такъ вотъ куда приводитъ

Меня величья длинная стезя!

Чтó встрѣтилъ я на ней? Одни страданья!

Отъ младости не вѣдая покоя,

То на конѣ, подъ свистомъ вражьихъ стрѣлъ,

Языцей покоряя, то въ синклитѣ,

Сражаяся съ боярскимъ мятежемъ,

Лишь длинный рядъ я вижу за собою

Ночей безсонныхъ и тревожныхъ дней!

Не кроткимъ быль я властелиномъ — нѣтъ!

Я не умѣлъ обуздывать себя!

Отецъ Сильвестръ, наставникъ добрый мой,

Мнѣ говорилъ: «Иване, берегись!

«Въ тебя вселиться хочетъ сатана!

«Не отверзай души ему, Иване!»

Но я былъ глухъ къ рѣчамъ святаго старца

И душу я діаволу отверзъ!

Нѣтъ, я не царь! я волкъ! я песъ смердящій!

Мучитель я! Мой сынъ, убитый мною!

Я Каина злодѣйство превзошелъ!

Я прокаженъ душой и мыслью! Язвы

Сердечныя бесчисленны мои!

О, Христе-Боже! Исцѣли меня!

Прости мнѣ, какъ разбойнику простилъ Ты!

Очисти мя отъ несказанныхъ скверней

И ко блаженныхъ лику сочетай!

(Нагой поспѣшно возвращается).

 

НАГОЙ.

Великій государь! Сейчасъ отъ Пскова

Прибыль гонецъ!

 

IОАННЪ.

Ужъ я не государь —

Пусть обратится къ новому владыкѣ!

 

НАГОЙ.

Онъ говоритъ, что съ радостною вѣстью

Его прислалъ князь Шуйскій!

 

IОАННЪ.

Пусть войдетъ!

(Нагой впускаетъ гонца).

 

ГОНЕЦЪ.

Великій царь! Тебѣ твой воевода

Бояринъ князь Иванъ Петровичъ Шуйскій

Съ сидѣльцами псковскими бьетъ челомъ!

Усердными молитвами твоими,

Предстательствомъ угодниковъ святыхъ

И силой честнаго креста — отбили

Мы приступъ ихъ. Несмѣтное число

Легло враговъ. За помощью въ Варшаву

Бѣжалъ король, а продолжать осаду

Онъ ближнимъ воеводамъ указалъ!

 

IОАННЪ.

Благословенъ Господь! Какъ было дѣло?

 

ГОНЕЦЪ.

Ужъ пять недѣль они вели подкопы,

Копали борозды и неумолчно

Изъ пушекъ били по стѣнамъ! Князь Шуйскій

Навстрѣчу имъ подкопы рыть велѣлъ.

Сошлися подъ землею. Бой великій

Тамъ закипѣлъ; въ котлы пороховые

Успѣли наши бросить огнь — и разомъ

Взлетѣли съ ляхами на воздухъ. Много

Погибло нашихъ, но, хвала Творцу,

Всѣ вражьи взорваны работы.

 

ІОАННЪ.

Дальше!

 

 

ГОНЕЦЪ.

Подземныхъ ходовъ видя неудачу,

Они тогда свезли на ближній холмъ

Всѣ стѣнобойные снаряды вмѣстѣ,

И къ вечеру проломъ пробили. Тотчасъ

Къ нему мы подкатили пушки: Барсу

И Трескотуху, и когда они

Ужъ устремились съ криками къ пролому,

Мы встрѣтили ихъ крупнымъ чугуномъ

И натискъ ихъ отбили.

 

ІОАННЪ.

Дальше!

 

ГОНЕЦЪ.

Къ утру

Великій приступъ приказалъ король,

Мы жъ въ колоколъ ударили осадный,

Соборомъ всѣмъ, хоругви распустя,

Святыя мощи Всеволода князя

Вкругъ древнихъ стѣнъ съ молитвой обнесли

И ляховъ ждали. Гулъ такой раздался,

Какъ будто налетѣла непогода...

Мы встрѣтпли напорѣ со всѣхъ раскатовъ,

Съ костровъ, со стѣнъ, съ быковъ, съ обломовъ, съ башенъ,

Посыпались на нихъ кувшины зелья,

Каменья, бревна и горящій ленъ…..

Уже они слабѣли — вдругъ король

Межъ нихъ явился, самъ повелъ дружины —

И какъ вода шумящая на стѣны

Ихъ сила снова полилась. Напрасно

Мы отбивались бердышами — башню

Свинарскую обсыпали литовцы —

Какъ муравьи полѣзли — на зубцахъ

Схватились съ нами — новыя ватаги

За ними лѣзли — долго мы держались —

Но наконецъ...

 

ІОАННЪ.

Ну?

 

ГОНЕЦЪ.

Наконецъ они

Сломали насъ и овладѣли башней!

 

ІОАННЪ.

Такъ вотъ вы какъ сдержали цѣлованье?

Клятвопреступники! Христопродавцы!

Что дѣлалъ Шуйскій?

 

ГОНЕЦЪ.

Князь Иванъ Петровичъ,

Увидя башню полною враговъ,

Своей рукой схватилъ зажженный свѣточъ

И въ подземелье бросилъ. Съ громомъ башня

Взлетѣла вверхъ — и каменнымъ дождемъ

Далеко стань засыпала литовскій.

 

IОАННЪ.

На силу-то! Что дальше?

 

ГОНЕЦЪ.

Этотъ приступъ.

Послѣдній былъ. Король ушелъ отъ Пскова,

Замойскому осаду передавъ.

 

IОАННЪ.

Хвала Творцу! Я вижу надо мною

Всесильный промыслъ божій. Ну, король?

Не мнилъ ли ты ужъ совладать со мною,

Со мною, божьей милостью владыкой,

Ты, милостію панскою король?

Посмотримъ, какъ ты о псковскія стѣны

Бодливый лобъ свой разшибешь? А сколько

Литовцевъ полегло?

 

ГОНЕЦЪ.

Примѣрнымъ счетомъ,

Убитыхъ будетъ тысячъ до пяти,

А раненыхъ и вдвое.

 

IОАННЪ.

Что, король?

Доволенъ ты уплатою моею

За Полоцкъ и Велижъ? а сколько ихныхъ

Съ начала облежанія убито?

 

ГОНЕЦЪ.

Въ пять приступовъ убито тысячъ съ двадцать,

Да нашихъ тысячъ до семи.

 

ІОАННЪ.

Довольно

Осталось васъ. Еще разъ на пять хватитъ!

(Входитъ стольникъ).

 

СТОЛЬНИКЪ.

Великій царь...

 

ІОАННЪ.

Что? Конченъ ихъ совѣтъ?

 

СТОЛЬНИКЪ (подавая письмо).

Одинъ врагами полоненный ратникъ

Съ письмомъ отпущенъ къ милости твоей.

 

ІОАННЪ.

Подай сюда!

(Къ Нагому).

Читай его, Григорій.

(Стольникъ уходитъ).

 

НАГОЙ (развертываетъ и читаетъ).

«Царю всея Русіи Іоанну

«Отъ князь Андрея, князь Михайлы сына...

 

IОАННЪ.

Что? Что?

 

НАГОЙ (смотритъ въ письмо).

«Отъ князь Михаилы сына Курб....»

 

IОАННЪ.

Отъ Курбскаго! А! На мое посланье

Отвѣтъ его мнѣ милость посылаетъ!

(Къ гонцу).

Ступай!

(Къ Нагому).

Прочти!

 

НАГОЙ.

Но, государь...

 

IОАННЪ.

Читай!

 

НАГОЙ (читаетъ).

«Отъ Курбскаго, подвластнаго когда-то

«Тебѣ слуги, теперь короны польской

«Владѣтельнаго Ковельскаго князя,

«Поклонъ. Внимай моимъ словамъ...»

 

IОАННЪ.

Ну? Что же?

 

НАГОЙ.

Не смѣю, государь!

 

IОАННЪ.

Читай!

 

НАГОЙ (продолжаетъ читать).

«Нелѣпый

«И широковѣщательный твой листъ

«Я вразумилъ. Превыше божьихъ звѣздъ

«Гордынею своею возносяся,

«И самъ же фарисейски унижаясь,

«Въ измѣнахъ ты небытныхъ насъ винишь.

«Твои слова, о царь, достойны... смѣху...

«Твои упреки...»

 

IОАННЪ.

Ну? «Твои упреки?»

 

НАГОЙ.

«Твои упреки — басни пьяныхъ бабъ!

«Стыдился бъ ты такъ грубо и нескладно

«Писать въ чужую землю, гдѣ немало

«Искусныхъ есть въ риторикѣ мужей!

«Непрошенную жъ исповѣдь твою

«Невмѣстно мнѣ и краемъ уха слышать!

«Я не пресвитеръ, но въ чину военномъ

«Служу я государю моему,

«Пресвѣтлому, вельможному Стефану,

«Великому земли Литовской князю

«И польскаго шляхетства королю.

«Благословеньемъ божіимъ мы взяли

«Ужъ у тебя Велижъ, Усвятъ и Полоцкъ,

«А скоро взять надѣемся и Псковъ.

«Гдѣ всѣ твои минувшія побѣды?

«Гдѣ мудрые и свѣтлые мужи,

«Которые тебѣ своею грудью

«Твердыни брали и тебѣ Казань

«И Астрахань подъ ноги покорили?

«Ты всѣхъ избилъ, изрѣзалъ и измучилъ,

«Твои войска, безъ добрыхъ воеводъ,

«Подобным безпастырному стаду,

«Бѣгутъ отъ насъ. Ты понялъ-ли, о, царь,

«Что всѣ твои шуты и скоморохи

«Не замѣнятъ замученныхъ вождей?

«Ты понялъ-ли, что въ машкерахъ плясанье

«И афродитскія твои дѣла

«Не все равно, что битвы въ чистомъ полѣ?

«Но ты о битвахъ, кажется, не мыслишь?

«Свое ты войско бросилъ...

 

IОАННЪ.

Продолжай!

 

НАГОЙ.

«Свое ты войско бросилъ... какъ бѣгунъ...

«И дома заперся какъ хороняка...

«Тебя, должно быть, злая мучитъ совѣсть

«И память всѣхъ твоихъ безумныхъ дѣлъ...

«Войди жъ въ себя! А чтобъ...

 

ІОАННЪ.

Ну, что же? Дальше!

«А чтобъ?»... Читай!

 

НАГОЙ.

«А чтобъ свою ты дурость

«Уразумѣлъ и духомъ бы смирился,

«Двѣ эпистоліи тебѣ я шлю

«Отъ Цицерона, римскаго витіи,

«Къ его друзьямъ, ко Клавдію и къ Марку.

«Прочти ихъ на досугѣ, и да будетъ

«Сіе мое смиренное посланье

«Тебѣ...

 

ІОАННЪ.

Кончай!

 

НАГОЙ.

О, государь!

 

ІОАННЪ.

«Да будетъ

«Сіе мое смиренное посланье»...

 

НАГОЙ

«Тебѣ лозой полезною! Аминь!»

(При послѣднихъ словахъ Нагаго, Іоаннъ вырываетъ у него письмо, смотритъ въ него и начинаетъ мять бумагу. Его дергаютъ судороги).

 

ІОАННЪ.

За безопаснымъ сидя рубежомъ,

Ты лаешься какъ песъ изъ-за ограды!

Изъ рукъ моихъ ты не изволилъ, княже,

Пріять вѣнецъ мгновенныхъ мукъ земныхъ

И вѣчное наслѣдовать блаженство!

Но не угодно ль милости твоей

Пожаловать въ Москву и мнѣ словесно

То высказать, что ты писать изволишь?

(Озирается).

И нѣту здѣсь ни одного изъ тѣхъ,

Которые съ нимъ мыслили? Ни брата —

Ни свояка — ни зятя — ни холопа!

Нѣтъ никого! Со всѣми я покончилъ —

И молча, долженъ проглотить его

Ругательства! Нѣтъ никого въ запасѣ!

(Входитъ стольникъ).

 

СТОЛЬНИКЪ.

Великій государь! Къ тебѣ бояре

Пришли изъ думы всѣмъ соборомъ!

 

ІОАННЪ.

А!

Добро пожаловать! Они пришли

Меня смѣнять! Обрадовались, чай!

Долой отжившаго царя! Пора-де

Его какъ вѣтошь старую закинуть!

Ужъ веселятся, чай, воображая,

Какъ изъ дворца по Красному Крыльцу

Съ котомкой на плечахъ сходить я буду!

Изъ милости, пожалуй, Христа ради,

Кафтанишко они оставятъ мнѣ!

Посмотримъ же, кому пришлося мѣсто

Мнѣ уступать? Прошу бояръ войти!

(Стольникъ выходитъ).

Во истину! Что имъ за государь я?

Подъ этой ли монашескою рясой

Узнать меня? Ужъ я ихъ отучилъ

Передъ вѣнчаннымъ трепетать владыкой!

Какъ пишетъ Курбскій? Войско-де я бросилъ?

И сталъ смѣшонъ? И ужъ пишу нескладно?

Какъ пьяная болтаю баба? Такъ-ли?

Посмотримъ же, кто ихъ премудрый царь,

Который заживо взялся по мнѣ

Наслѣдовать?

(Входятъ бояре).

Бью вамъ челомъ, бояре!

Довольно долго совѣщалисъ вы;

Но наконецъ вы приговоръ вашъ думный

Постановили, и конечно мнѣ

Преемника назначили такого,

Которому не стыдно сдать престолъ?

Онъ, безъ сомнѣнья, родомъ знаменитъ?

Не меньше насъ? умомъ же, ратнымъ духомъ,

И благочестіемъ и милосердьемъ

Насъ и получше будетъ? — Ну, бояре?

Предъ кѣмъ я долженъ преклонить колѣна?

Предъ кѣмъ пасть ницъ? Передъ тобой-ли, Шуйскій,

Иль предъ тобой, Мстиславскій? Иль, быть можетъ,

Передъ тобой, бояринъ нашъ Никита

Романовичъ, враговъ моихъ заступникъ?

Отвѣтствуйте — я жду!

 

ГОДУНОВЪ.

Великій царь!

Твоей священной покоряясь волѣ,

Мы совѣщались. Нашъ единодушный,

Ничѣмъ неотмѣнимый приговоръ

Мы накрѣпко постановили. Слушай!

Опричь тебя, надъ нами господиномъ

Никто не будетъ! Ты владыкой нашимъ

Доселѣ былъ — ты долженъ государить

И впредь. На этомъ головы мы наши

Тебѣ несемъ — казни насъ, или милуй!

(Становится на колѣни и всѣ бояре за нимъ).

IОАННЪ (послѣ долгаго молчанія).

Такъ вы меня принудить положили?

Какъ плѣнника связавъ меня, хотите

Неволей на престолѣ удержать?

 

БОЯРЕ.

Царь-государь! Ты намъ дарованъ Богомъ!

Инаго мы владыки не хотимъ,

Опричь тебя! Казни насъ, или милуй!

 

IОАННЪ.

Должно быть, вамъ мои пришлися бармы

Не по плечу? Вы тягость государства

Хотите снова на меня взвалить?

Оно-де такъ сподручнѣй?

 

ШУЙСКІЙ.

Государь!

Не оставляй насъ! Смилуйся надъ нами!

 

IОАННЪ.

Свидѣтельствуюсь Богомъ — я не мнилъ,

Я не хотѣлъ опять надѣть постылый

Вѣнецъ мой на усталую главу!

Меня влекли другія помышленья,

Моя душа иныхъ искала благъ!

Но вы не такъ рѣшили. Кораблю,

Житейскими разбитому волнами,

Вы заградили пристань. Пусть же будетъ

По вашему! Я покоряюсь думѣ.

Въ неволѣ крайней, сей златой вѣнецъ

Беру опять и учиняюсь паки

Царемъ Руси и вашимъ господиномъ!

(Надѣваетъ Мономахову шапку).

 

БОЯРЕ (вставая).

Да здравствуетъ нашъ царь Иванъ Василичъ!

 

ІОАННЪ.

Подать мнѣ бармы!

(Надѣваетъ царское облаченіе).

Подойди, Борисъ!

Ты смѣло говорилъ. Въ закладъ поставилъ

Ты голову свою для блага царства.

Я дерзкую охотно слышу рѣчь,

Текущую отъ искренняго сердца!

(Цѣлуетъ Годунова въ голову и обращается къ боярамъ).

Второй ужъ разъ я, вопреки хотѣнью,

По приговору думы, согласился

Остаться на престолѣ. Горе-жъ нынѣ

Тому изъ васъ, кто надо мной что либо

Задумаетъ, иль поведетъ хлѣбъ-соль

Съ опальникомъ, или какое дѣло

Прошедшее мое, хотя келейно,

Посмѣетъ пересуживать, забывъ,

Что нѣсть судьи дѣламъ моимъ, бо нѣсть

Верховной власти, аще не отъ Бога.

(Озирается)

Я Сицкаго не вижу между вами?

 

ГОДУНОВЪ.

Не гнѣвайся, великій государь!

Прости безумнаго!

 

ІОАННЪ.

Что сдѣлалъ Сицкій?

 

ГОДУНОВЪ.

Онъ не хотѣлъ идти тебя просить.

 

ІОАННЪ.

Онъ не хотѣлъ? Смотри, какой затѣйникъ!

Вишь, что онъ выдумалъ! Когда вся дума,

Соборомъ всѣмъ просить меня рѣшила —

Онъ не хотѣлъ! Онъ, значитъ, за одно

Съ литовцами? И съ ханомъ Перекопскимъ?

И съ Курбскимъ? — Голову съ него долой!

 

ЗАХАРЬИНЪ.

Царь-государь! Дозволь тебѣ сегодня,

Для радостнаго дня, замолвить слово

За Сицкаго!

 

ІОАННЪ.

Ты поздно спохватился,

Мой старый шуринъ! Если ты хотѣлъ

Измѣнниковъ щадить — ты долженъ былъ

Самъ сѣсть на царство — случай былъ сегодня!

(Къ боярамъ).

Дать знать послу сестры Елисаветы,

Что завтра я глазъ-на-глазъ назначаю

Ему пріемъ. Теперь идемъ въ соборъ

Передъ Всевышнимъ преклонить колѣна!

(Уходитъ съ боярами).

_______

 

 

Полный текстъ произведенія въ форматѣ pdf: Загрузить безплатно

 

 

Наша книжная полка въ Интернетъ-магазинѣ ОЗОН, 

и въ Яндексъ-Маркетѣ.